Во-первых, это была чисто геополитическая война. В Европе болезненно восприняли появление на восточных границах в первой четверти XVIII века новой империи. Общее настроение выразил король Пруссии Фридрих-Вильгельм I: "Я люблю сильных друзей, но не могущественных соседей". Влияние России в XVIII веке стремительно росло. Главам государств и дипломатам приходилось считаться с этим фактом. Руководитель русской дипломатии при Екатерине II канцлер А. А. Безбородко с гордостью говорил своим молодым коллегам, что при нем ни одна пушка в Европе без спроса России выстрелить не смела.
Еще большее влияние Россия приобрела в начале XIX века, разгромив французского императора Наполеона. И весь этот век правящие круги европейских стран мечтали остановить Россию. Наибольшую активность в этом проявляла Великобритания. По словам министра иностранных дел при Александре II А. М. Горчакова, именно британские власти были "главной организующей силой в антирусской деятельности европейских правительств".
Николай I ошибочно полагал, что с англичанами можно договориться.
Очень точно сущность Крымской войны охарактеризовал Ф. И. Тютчев: "Когда на петергофском молу, смотря в сторону заходящего солнца, я скажу себе, что там, за этой светящейся мглой, в 15 верстах от дворца русского императора стоит самый могущественно снаряженный флот, когда-либо появлявшийся на морях, что это весь Запад пришел высказать свое отрицание России и преградить ей путь к будущему, я глубоко почувствовал, что все, меня окружающее, как и я сам, принимает участие в одном из самых торжественных моментов истории". Российскому правящему классу, считавшему себя частью европейской аристократии, "европейски образованному" русскому обществу, по справедливому замечанию историка С. Н. Киселева, "грубо указали на дверь из европейского дома и недвусмысленно дали понять, что они в этом доме чужаки".
Во-вторых, Крымская война была одной из первых публичных войн, когда ее исход во многом зависел от освещения в средствах массовой информации, в объяснении мотивов участия в ней сторон конфликта. Если в XVIII веке судьба мира вершилась в коридорах власти, а на поле брани сходились профессиональные армии, то теперь при длительном характере войн (например, с наполеоновской Францией) их исход все больше зависел от мобилизации всего общества. Внешняя политика отождествлялась с национальными, государственными интересами. Монархи и министры все чаще были вынуждены прислушиваться к общественному мнению. А оно формировалось печатью, в салонах, где собирались образованные люди.
Успех чаще сопутствовал тем, кто четко сформулирует цели своей политики. Бесспорным лидером в борьбе за умы людей была Великобритания. Она воздействовала на общественное мнение своей экономической моделью, привлекательностью своей идеологии и государственного строя. На этом фоне Россия такой привлекательностью не обладала. В 1849 году Николай I спас от внутреннего кризиса Австрийскую империю, задушив восстание в Венгрии. Следствием стала всеобщая ненависть к России как тормозу прогресса в либеральных буржуазных кругах. Неприятие к России объединило европейских радикалов и крайне консервативные круги. На одной стороне баррикады оказались К. Маркс, Ф. Энгельс, Г. Пальмерстон и Наполеон III. Следует отметить, что общественное мнение в Западной Европе формировалось также под влиянием рассказов о своей бывшей родине многочисленных эмигрантов из России. Объясняя причину отъезда, они не стеснялись распространять о ней и о порядках в России самые фантастические легенды, в большинстве случаев, конечно, самого отрицательного и недоброжелательного свойства.
В-третьих, Крымская война провела линию цивилизационного раздела между Россией и Западом. На страницах европейской печати в годы этой войны регулярно появлялись статьи, подобные "Славянским письмам" польского эмигранта Христиана Островского. В них Россия предстала перед Европой как "наиболее страшное скопище народов, какое когда-либо существовало". Островский призывал восстановить Польшу в допетровских границах. Он подчеркивал, что на это "должны быть направлены стремления всех тех, кто хочет предохранить древнейшую часть цивилизованного мира от московского варварства". И сегодня, спустя полтора века, популярный американский политолог проф. Гарвардского университета С. Хантингтон в своих публикациях постоянно подчеркивает коренные отличия россиян от других европейцев. "Российская цивилизация, - пишет он, - соединение корней Киева и Москвы, сильное влияние Византийской империи и длительного владычества Монголии. Такая цивилизация не имеет ничего общего с западноевропейской цивилизацией, сложившейся под влиянием других факторов".
В годы Крымской войны впервые среди влиятельных кругов на Западе появились планы расчленения России. Г. Пальмерстон в марте 1854 года вручил членам британского кабинета меморандум, который так определял цели войны с Россией. Аландские острова и Финляндия должны быть возвращены Швеции.
Польское государство восстанавливается в виде барьера между европейскими государствами и Россией. Крым и Грузия передаются Турции. Черкессия на Северном Кавказе превращается в самостоятельное государство. Канцлер объединенной Германии О. Бисмарк вспоминал, что часть немецких интеллектуалов под руководством Т. Бетмана-Гольвега, будущего рейхсканцлера, подготовила меморандум о задачах Пруссии на востоке. В качестве первоочередной из них было отторжение от России прибалтийских губерний с Петербургом в пользу Швеции и Пруссии; большая часть Украины должна была войти в восстанавливаемую Речь Посполитую.
В Крымской войне Россия впервые столкнулась с противником по всему периметру своей границы. Английские и французские эскадры стояли в нескольких десятках миль от Кронштадта и Свеаборга. Они обстреливали побережье Белого моря и безуспешно пытались захватить Соловецкий монастырь. Они высадили десант и штурмовали Петропавловск-Камчатский, хотели закрепиться в устье Амура. Турция оказывала материальную помощь отрядам Шамиля на Северном Кавказе. Войска Австрии стали концентрироваться на границе с Молдавией и Валахией. Вооруженные силы России оказались рассредоточенными на четыре группировки: войска в районе Финского залива; две армии на западном направлении; Южная армия и войска, размещенные в Крыму; Кавказский корпус.
Война показала тесную взаимосвязь политики и экономики. Хотя сражения в Крыму были весьма ожесточенными, русская внешняя торговля с европейскими странами шла в прежнем объеме. Британские промышленники были заинтересованы в бесперебойном получении из России сырья и продовольствия независимо от обстановки на полях сражений. 1853 год стал рекордным по количеству русских товаров, закупленных английскими предпринимателями. Лондонский кабинет министров признал право нейтральных стран перевозить товары из России во время войны. Резко возрос вывоз товаров через границу Пруссии, откуда они шли в Западную Европу. Любопытно, что американские торговые суда одновременно возили хлеб из России в Англию и войска союзников в Крым. Крымская война вызвала в Соединенных Штатах неслыханный подъем судостроения. Царское правительство продолжало размещать свои займы на европейских рынках и платить своим врагам по старым займам.
Военные затраты России составили около 500 млн рублей, что вызвало внушительный дефицит бюджета. Война показала, что современная армия не может успешно воевать без телеграфной связи и железных дорог. Безнадежно отстал в своем развитии российский флот. В стране росло антикрепостническое крестьянское движение, активизировалась дворянско-либеральная оппозиция. Многие из ее представителей не желали России победы, опасаясь усиления режима Николая I. В этих условиях российские власти пошли на переговоры с участниками военного конфликта. Окончательные итоги кампании были подведены в Париже в 1856 году. Россия признала поражение в войне. Ее международный авторитет был подорван, влияние на Балканах и Ближнем Востоке уменьшилось. Особенно тяжелой статьей договора была "нейтрализация" Черного моря, ставившая под угрозу все его русское побережье. Прямыми последствиями войны стали продажа Аляски Америке и отказ от протекционистской политики в торговле.
Крымская война дала думающей России немало уроков. Дорого обошлись стране просчеты руководителей ее внешней политики. Они утратили чувство реальности и трезвость мышления, необходимые для государственных деятелей. Рассчитывая на благодарность Австрии, Николай I на десятилетия получил в ее лице самого коварного противника России в Европе. Он считал, что Луи Наполеон не сможет забыть, что англичане являлись смертельными врагами его великого дяди, и обе страны не смогут заключить военный союз. Он не учел, что Франция жаждет реванша за 1812 год. В результате английские и французские войска вместе осаждали Севастополь. Николай I мыслил категориями традиционной политики публичных договоров, соглашений, союзов и т. п., а его противники руководствовались исключительно национально-эгоистическими интересами, не забывая при любом удобном случае выставлять себя поборниками цивилизации и прогресса.
В окружении Николая I не оказалось лиц, имевших мужество изложить иное видение возможных последствий обострения отношений с Турцией. Как выяснилось позднее, в частных письмах министр иностранных дел России опытный дипломат К. В. Нессельроде предвидел, что на Ближнем Востоке стране грозит остаться "в одиночестве перед лицом всего мира". Однако, как заметил современный историк В. Н. Виноградов, "порог царского кабинета переступал другой Нессельроде – исполнительный чиновник, не смевший слова молвить поперек монаршей воли". Ответственность за дипломатические просчеты должны были нести послы в Париже и Лондоне. Дорожа своими постами, опытные дипломаты Н. Д. Киселев и Ф. И. Бруннов в своих донесениях в Петербург старались представить политику стран, в которых они были аккредитованы, в том виде, какой ее хотел видеть государь. Слишком поздно их послания в Петербург приобрели тревожный характер.
Крымская война, ее итоги, ряд событий внешней политики второй половины XIX века убедительно показали политическое одиночество России в мире. Император Александр III с горечью признал, что у России есть только два союзника - ее армия и флот. Основной урок Крымской войны вывел в своей записке-завещании уходивший в отставку К. В. Нессельроде. Он призвал отказаться от Венской системы, от участия в этом своеобразном "монархическом интернационале" и проводить впредь политику защиты собственных русских интересов, первым из которых являлось развитие своих "нравственных и материальных сил".
Александр Сенин,
кандидат исторических наук, Историко-архивный институт РГГУ
Источник: «ФельдПочта», 2006 г.
