В конце января 1730 г. она подписала доставленные ей из Москвы «кондиции» и обязалась: «...без оного Верховного тайного совета согласия ни с кем войны не всчинять; миру не заключать; верных наших подданных никакими новыми податьми не отягощать. В знатные чины, как в статцкие, как и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета. У шляхетства и имения и чести без суда не отымать; вотчины и деревни не жаловать; в придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного тайного совета не производить. Государственные доходы в расход не употреблять».
Росчерком пера самодержавная монархия стала ограниченной – ровно на месяц, с 25 января по 25 февраля 1730 г. 2 февраля старший и наиболее авторитетный из «верховников» князь Дмитрий Михайлович Голицын объявил собравшимся на свадьбу царя и угодившим на его похороны дворянам о «кондициях» и призвал их подавать проекты будущего государственного устройства. В зимней Москве 1730 г. наступила небывалая политическая «оттепель». Только что привыкшие к бритью бород и европейским камзолам дворяне еще хорошо помнили дубинку императора и его грозные, точно «писанные кнутом» (по выражению Пушкина) указы, но приступили к сочинению новой формы правления.
Кто они были? Старые служивые, прошедшие огонь, воду и медные трубы петровских реформ. Посланные в свое время за границу «пенсионеры», капитаны нового флота; боевые офицеры, заканчивавшие свою карьеру переходом на мирные должности воевод и комендантов, чиновников Сената, в полицию, в новые коллегии. В перечне «прожектеров» рядом стоят имена денщиков Петра I и проворовавшихся чиновников. В центр событий попали вызванные на смотр армейские офицеры, ожидавшие новых постов бывшие прокуроры или назначенные Сенатом офицеры-«нарочные» для сбора недоимок в провинциях. Уничтожавший власть императора проект подписали старшие чины московской полиции во главе с обер-полицмейстером и молодые камергеры и камер-юнкеры двора. Рядом со старинными чинами «стольников» и «жильцов» подписи ставили представители иного поколения – обучавшийся в Париже и прикомандированный к Академии наук (и одновременно – агент французского посольства) А. Юров и «архитектурного и шлюзного дела мастер» И. Мичурин.
Нам известны составленные в те дни 7 дворянских проектов и планы реформ самого Верховного тайного совета. И те и другие были согласны расширить права дворян, но вступили в противоречие друг с другом по ключевому вопросу о верховной власти. Самый многочисленный дворянский «проект 364» (по числу подписей под ним) предлагал создать «Вышнее правительство» из 21 «персоны». Это правительство, а также Сенат, губернаторов и президентов коллегий предлагалось выбирать: «балатировать генералитету и шляхетству, а при балатировании быть не меньше ста персон» – то есть проект предполагал упразднить Верховный тайный совет в его прежнем качестве и составе. Для «верховников» такое устройство означало отстранение от власти их самих – тех, кто первым предложил ограничить деспотизм. В ответ правители согласились на увеличение своего состава (но не более 5 новых членов!), признавали выборы сенаторов и президентов коллегий. Но выбирать должны были... только сами «верховники» вместе с Сенатом, и больше никто! Максимум, на что они пошли, – созыв особого «собрания» из 20-30 человек для сочинения «твердых и нерушимых» законов империи. Но этих депутатов еще предстояло выбрать с участием всех дворян империи, а новые законы должны были последовательно и единогласно приниматься депутатами, затем Сенатом и... самим Верховным тайным советом. Такая процедура оставляла реальную и неограниченную исполнительную власть в руках опытных бюрократов.
Вопрос о власти расколол «генералитет» (особ первых четырех классов по «Табели о рангах»): одни из них склонялись к компромиссу с «верховниками»; другие (в том числе руководство Военной коллегии, трое из шести сенаторов, президенты и советники ряда коллегий) требовали ликвидации Верховного тайного совета. В спорах смешались имена, чины, карьеры, поколения, знатность и «подлости». Смелые «прожектеры»; недовольные конкретным выбором государыни вельможи; наконец, просто захваченные волной политических споров провинциальные служивые – такой диапазон уровней политической культуры исключал возможность объединения для тех, кого можно было бы назвать «конституционалистами». Сюда можно добавить давление «фамильных» и карьерных интересов, открывшуюся возможность обеспечить себе счастливый «случай» или оглядку на желание влиятельного и чиновного родственника-«милостивца»...
А вот свою историю шляхетство помнило уже плохо. Проекты не упоминали ни традицию Земских соборов XVI-XVII вв., ни попыток ограничения самодержавия в эпоху Смуты. Можно полагать, что воспитанным в эпоху реформ участникам событий было невероятно трудно представить сознательную ломку созданной самим Петром Великим государственной машины. Однако пока одни дворяне до хрипоты спорили, другие – те, кто не хотел и боялся перемен, – объединялись под флагом самодержавия. «Политика» не затронула основную массу гвардейских офицеров и солдат. Они-то и стали опорой императрицы. При встрече прибывшей Анны гвардейцы бросились в ноги к своей «полковнице» и удостоились получить из ее рук по стакану вина – такая «агитация» была куда более доходчивой, чем какие-то политические проекты. 15 февраля Анна торжественно вступила в Москву, и в тот же день все гвардейские солдаты получили по рублю; на следующий день началась раздача вина по ротам, а 19 февраля полки получили жалованье.
25 февраля 1730 г. наступила развязка. Анна подписала поданное ей «конституционалистами» во главе с В.Н. Татищевым прошение о созыве шляхетского собрания с целью «согласно мнениям по большим голосам форму правления государственного сочинить». Вот тут-то гвардейцы и потребовали возвращения императрице ее законных прав: «Государыня, мы верные рабы вашего величества, верно служили вашим предшественникам и готовы пожертвовать жизнью на службе вашему величеству, но мы не потерпим ваших злодеев! Повелите, и мы сложим к вашим ногам их головы!» Под крики офицеров перепуганное шляхетство подало вторую челобитную с просьбой «всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели». Вслед за тем Анна разорвала «кондиции» — в таком виде они и хранятся ныне в Российском государственном архиве древних актов.
Гвардия – в первый раз – выступила как самостоятельная политическая сила. Ее начальники – фельдмаршалы М.М. Голицын и В.В. Долгоруков – заседали в Совете, а многие высшие офицеры были причастны к сочинению проектов. Переворот «сделали» ротные командиры. Именно они обеспечили порядок в своих частях, они возглавляли дворцовые караулы и добились нужного им поворота событий, когда сочли предъявленные императрице требования неприемлемыми.
Самодержавная Анна Иоанновна решила наградить за верность своих спасителей. Майоры гвардии получили от 50 до 100 душ, капитаны – по 40 душ, капитан-поручики – по 30, поручики – по 25, подпоручики и прапорщики – по 20 душ. Награды семеновцам были несколько меньше, поскольку основную роль в недавних событиях сыграли преображенцы. Не забыли и рядовых – Анна выдала 141 рубль гвардейцам-именинникам и 38 рублей – новорожденным солдатским детям. В среднем же восстановление самодержавия «стоило» казне примерно 30 душ в расчете на каждого офицера – не слишком большая цена за ликвидацию российской «конституции».
Большинство «подлых» подданных никогда не узнали о конституционном «эксперименте», но при ином раскладе политических сил «кондиции» могли бы стать рубежом в нашей истории. Однако «верховники» так и не смогли договориться с дворянской оппозицией в главном вопросе о власти – в итоге проиграли и те и другие. Гвардия же стала опасной силой — будущие дворцовые перевороты 1740-1741 и 1762 гг. будут «платой» за наступившую в 1730 г. стабильность.
Игорь Курукин,
доктор исторических наук, профессор РГГУ
Источник: «ФельдПочта» № 108, 23 января 2006 г.
