Социально-экономическое положение страны значительно ухудшили экономический кризис и проигранная война. Обстановка становилась взрывоопасной. Ее сознательно обостряли оппозиционные (либеральные и социалистические) организации, день за днем дискредитировавшие власть своей антиправительственной пропагандой.
Точкой отсчета революции стал расстрел мирной рабочей демонстрации в Петербурге 9 января 1905 г. Массовые рабочие выступления сочетались с крестьянскими волнениями. Брожение охватило армию и флот. В ходе стачек создавались Советы рабочих депутатов, фактически параллельная система власти. Некоторые представители правящей бюрократии осознали неизбежность уступок общественному мнению. Их взоры обратились на известного реформатора С.Ю. Витте. Председатель Государственного совета Д.М. Сольский в беседе с Витте сказал: «Граф, вы только один можете спасти положение».
25 сентября 1905 г. в Москве началась забастовка булочников и пекарей. У булочной Филиппова на Тверской улице произошло столкновение нарядов полиции и казаков с забастовщиками и поддержавшими их москвичами. Полиция была вынуждена применить оружие. Двое рабочих были убиты и восемь ранены. На следующий день к стачке подключились рабочие 22 московских предприятий. К 3 октября забастовка охватила 100 заводов и фабрик города. Каждый день происходили стычки с полицией. На улицах Москвы постоянно дежурили не менее 23 рот пехоты, 12 эскадронов драгун, сотни казаков. Все чаще им приходилось пускать в ход оружие. Но и среди забастовщиков и демонстрантов стали появляться вооруженные люди. По требованию московских властей штаб Московского военного округа перебросил в город две пехотные дивизии и бригаду артиллерии. Забастовщики ответили строительством баррикад.
3 октября к трудящимся фабрик и заводов присоединились рабочие железнодорожных мастерских. Через три дня прекратились перевозки на Московско-Казанской железной дороге. 7 октября группа московских железнодорожников во главе с эсером машинистом А.В. Ухтомским обратилась ко всем железнодорожникам страны с призывом поддержать революционное движение на транспорте. На следующий день прекратилось движение поездов на Московско-Ярославско-Архангельской, Московско-Курской, Рязанско-Уральской железных дорогах. Еще через сутки остановились поезда на Московско-Киево-Воронежской и Московско-Брестской железных дорогах. 10 октября к забастовщикам присоединились рабочие и служащие Московско-Виндаво-Рыбинской и Николаевской железных дорог.
10 октября С.Ю. Витте посетил императора Николая II и передал ему составленную накануне записку о положении в стране. В ней говорилось, что освободительное движение в России веками теплилось «как раскаленный уголь в груде золы» и часто вспыхивало «ярким пламенем». Корни этого явления – «в Новгороде, во Пскове, в запорожском казачестве, в низовой вольнице Поволжья». Цель, которую всегда ставило это движение, несокрушима, «ибо в этой цели есть правда». В конечном счете, власть соглашалась с основными требованиями. В записке говорилось, что «ход исторического прогресса неудержим... Выбора нет: или стать во главе охватившего страну движения, или отдать ее на растерзание стихийных сил. Казни и потоки крови только ускорят взрыв». Царю рекомендовалось ввести «свободы» и равноправие всех граждан, расширить избирательные права, дать автономию Польше и Грузии, провести ряд других реформ, вплоть до «экспроприации частной собственности». Витте предупреждал, что русский бунт, «бессмысленный и беспощадный», может смести не только монархию, но и само государство.
11 октября Витте посетила делегация Всероссийского съезда железнодорожных пенсионных касс. Они передали основные требования бастующих – созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; установление 8-часового рабочего дня, а также свободы печати, стачек, союзов и т. д. Витте ответил, что он против идеи представительного органа, так как знает, как за границей (например, в Америке) богатые скупают голоса, а остальные требования можно обсуждать. 12 октября состоялось экстренное совещание высших чиновников империи, в том числе основных министров. Один из участников, начальник канцелярии Министерства императорского двора А.А. Мосолов, вспоминал: «Все признавали необходимость реформ, но почти никто не отдавал себе отчета о том, в чем они должны выразиться».
Между тем забастовка стремительно распространялась по всей стране. 12 октября остановились крупнейшие заводы Петербурга: Александровский, Балтийский, Обуховский, Путиловский и другие. В вузах города шли бесконечные митинги. Речи большинства ораторов заканчивались призывами «Долой самодержавие!», «Да здравствует демократическая республика!» Шел сбор средств на вооружение дружин. Из-за начавшейся забастовки железнодорожников Петербургского железнодорожного узла стала невозможной регулярная связь с Петергофом, где находился Николай II. Высшие должностные лица добирались пароходами. Пытавшийся проехать в карете член Государственного совета И.Л. Горемыкин едва остался жив – рабочие-путиловцы забросали ее камнями.
14 октября Витте представил императору всеподданнейший доклад, развивавший идеи его записки от 9 октября. Ближайшей задачей правительства провозглашалось немедленное осуществление гражданских свобод, созыв Государственной думы, преобразование Государственного совета и Комитета министров.
Витте надеялся, что государь утвердит доклад и разработанная им программа преобразований приобретет силу закона. Однако Николай II вечером того же дня повелел изложить основные положения доклада в виде манифеста, дабы они обрели вид «государем даруемых фактов». В течение ночи член Государственного совета князь А.Д. Оболенский составил проект манифеста. В нем говорилось, что правительству в месячный срок поручается подготовить проекты законов о предоставлении населению гражданских прав и изменении избирательного законодательства по выборам в Государственную думу и Государственный совет. Царь также согласился рассмотреть требования бастующих железнодорожников. Проект дорабатывался на пароходе, когда он причалил к берегу в Петергофе, Витте продиктовал помощнику управляющего делами Комитета министров Н.И. Вуичу последнюю поправку о предоставлении Государственной думе статуса законодательного органа.
Большинство присутствовавших на очередном совещании у царя поддержали основные идеи проекта манифеста. Неожиданной стала позиция главнокомандующего гвардией и войсками Петербургского военного округа великого князя Николая Николаевича. Император рассчитывал на его твердую позицию в защите традиционной государственности. Вызванный в разгар кризиса из своего имения в Тульской губернии, он ехал в специальном поезде через охваченную забастовкой страну. Сама эта поездка стала возможной только потому, что паровозная бригада и кондукторы состояли из военнослужащих железнодорожных войск, и у великого князя не было сомнений в необходимости серьезных уступок российским подданным.
За редким исключением, даже консервативная пресса рекомендовала пойти навстречу требованиям забастовщиков. «Новое время» 14 октября писало: «Мы медлим. Мы медлили, пока накрапывал дождь, полагая, что тучи разойдутся; мы медлили, когда начинался ливень и медлим теперь, под глухой гул надвигающейся бури». В тот день газеты в Петербурге вышли в последний раз из-за начавшейся забастовки работников типографий.
15 октября в стране началась всеобщая политическая стачка. Железнодорожники сыграли ведущую роль в вовлечении в революционное движение рабочих и служащих Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии. В городах не работали аптеки, водопровод, почта и телеграф, конка и трамвай, электростанции. В водоворот событий втянулись самые разные слои населения. Учащиеся средних учебных заведений и студенты вузов прекратили занятия и проводили время в митингах и уличных шествиях. В театрах были отменены спектакли. В столице объявили забастовку служащие Государственного банка. Всего прекратили работу почти 2 млн человек. В очередной раз следовавший в Петергоф на пароходе С.Ю. Витте рассуждал «о постыдном положении, при котором верноподданные должны добираться к своему государю чуть ли не вплавь». А генерал-адъютант П.К. Бенкендорф, обер-гофмаршал императорского двора, сокрушался по поводу многодетности царской семьи, которая стала бы препятствием в случае бегства морем из Петергофа.
Между тем Николай II медлил. Он искренне верил в особый путь исторического развития России, в неприменимость западноевропейских форм политического устройства. Сохранение незыблемости формы правления было религиозно-нравственным долгом монарха. По традиции он должен был передать наследнику государство в том виде, в каком получил его от отца. До последней минуты он искал иные пути выхода из кризиса, вплоть до установления военной диктатуры.
В ночь на 16 октября император послал проект манифеста петербургскому генерал-губернатору Д.Ф. Трепову Одновременно Николай II желал знать, «сколько дней, считая крайний срок», можно «удержать в Петербурге порядок без пролития крови» и возможно ли вообще «достичь водворения порядка без больших жертв». Трепов ответил, что никаких гарантий быть не может: «Крамола так разрослась, что вряд ли без этого суждено обойтись».
16 октября столица была наполнена слухами. В высших слоях царила паника. Витте и другие чиновники, были вынуждены тайком возвращаться в столицу из Петергофа. У населения росло озлобление как против власти, неспособной к принятию каких-либо решений, так и против пропагандистов левых партий, сеявших смуту.
Напряжение ощущалось и в провинции. В Твери утром 17 октября уличная толпа осадила здание губернской управы, где земские служащие обсуждали вопрос о забастовке, подожгла дом и стала избивать выбегавших из него, не отличая сторонников от противников забастовочного движения.
В Петергофе этот день начался очередным обсуждением степени предполагаемых уступок. И.Л. Горемыкин и статс-секретарь А.А. Будберг представили свой проект манифеста, в котором ничего не говорилось о введении в России законодательного представительного учреждения. Но встретили возражения Николая Николаевича и Трепова. Трепов заявил о необходимости провозглашения буржуазных свобод, а великий князь стал умолять императора принять все предложения Витте во имя спасения монархии и России. В противном случае Николай Николаевич, которому грозила малопривлекательная роль диктатора, пообещал застрелиться.
По приезде Витте началась подготовка окончательного текста манифеста. Трудно Николаю II далось решение подписать этот законодательный акт. Витте вспоминал: «Этот акт, конечно, не был добровольным в том смысле, что царь никогда не согласился бы осуществить «напрасные мечтания», если он не видел бы, что в данный момент у него нет другого выхода, обещающего успокоение». Сам император в письме матери 19 октября свой выбор объяснил тем, что он «ни на кого не мог опереться... исхода другого не оставалось, как перекреститься и дать то, что все просят».
В шестом часу вечера 17 октября Николай II окончательно согласился, по словам министра императорского двора В. Б. Фредерикса, «сдаться графу Витте» и подписал манифест. По стечению обстоятельств этот день был очередной годовщиной крушения царского поезда, в котором находился с семьей император Александр III (17 октября 1888 г.). Николай II записал в дневнике: «Годовщина крушения!.. Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова сделалась тяжелою, и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, спаси и умири Россию».
Александр СЕНИН,
кандидат исторических наук, доцент Историко-архивного института РГГУ
Источник: ФельдПочта № 97, 24 октября 2005 г.
