Моя семья была маленькой, мы жили в провинциальном городке, в доме, который был поделён на трёх человек. Однажды за обедом моему отцу пришла весточка. Мне тогда было 13 лет. На дворе был 1938 год. По его бледному испуганному лицу я понял, что что-то не то … Он быстро собрался, обнял меня с матерью и убежал, так ничего и не сказав. Тогда в нашей семье стало на одного человека меньше …

Я очень скучал по нему, а мать молча сидела у окна и ждала его. Тогда я еще не понимал, что он ушел на фронт.

В 1941 году Германия объявила нам войну. Будучи шестнадцатилетним подростком, я отправился служить.

После окончания обучения нас отправили на горячую точку. Наш командир, Кустарников Андрей Михайлович, сказал нам чистить оружие и готовиться к открытому нападению. Мы знали, что идем на верную гибель, но приказ есть приказ. Немцы набегали волнами с обеих сторон, погибло неимоверное количество людей. Иногда мы заключали временное перемирие, чтобы убирать трупы после боя.

Один из выживших нашего отряда доложил, что немцы ходят в странных масках. Тогда мы поняли, что немцы готовят газовую атаку. Командир нам сказал найти марлевые повязки, предупредил, что от немцев можно ждать чего угодно. При очередной битве немцы пустили странный газ, при вдохе которого твою кожу будто бы обливали кипятком и лёгкие будто бы разрывались изнутри. Обрадовавшись, немцы подошли к нам. Это было ошибкой: несмотря на боль, которая разрывает тебя, несмотря на куски мяса, которые слазят с тебя, целеустремлённые, с задатками на победу, мы принялись резать и расстреливать немцев.

Почти что никто не выжил, а те, кто выжил, умирал от отравления, включая меня. Умирающий и пишущий это своей кровью, я оставляю это послание. Меня зовут Джон … Джон Мианс. Я склоняюсь перед моим перед ликом Господа. Я сожалею о совершённых грехах.

John Means 1942 год