Гетман Войска Запорожского Иван Золотаренко, заподозренный поляками в характерничестве, был убит в 1655 году в городе Старый Быхов выстрелом из ружья с колокольни католическим органистом Томашем. Убийца признался, что был подготовлен к этому злодейству католическими ксёндзами, которые дали ему «пулю из священной чаши, освящённую и укреплённую специальными заговорами».
Вынутая из тела гетмана пуля действительно была необычной: середина в ней была серебряная с латинскими буквами. Тело Золотаренко отвезли на родину в город Корсунь, чтобы похоронить в деревянной церкви, за его счёт построенной. Когда в присутствии многих жителей и духовенства началась церемония погребения, то неожиданно от удара молнии церковь загорелась и «тело убитого вместе с церковью сгорело в пепел».
По мнению В. Пилата, «после крещения Руси преследуемые князьями и греками волхвы, жрецы и воины-охранники храмов объединялись в тайные общества и в отдалённых от крупных городов местах начали создавать Сечи. На островах Днепра, побережьях Буга и Днестра, в Карпатах и многочисленных лесах Украины (Руси) волхвы основали школы боевого закаливания и подготовки, в которых путь воина к вершинам совершенства опирался на родную веру, извечные обычаи и обряды. Здесь мы можем вспомнить предшественников казачества XVI века – таинственных степных бродников, вигонцив галицких и другие военные общины. Недаром и Запорожская Сечь возникла на острове Хортица».
Казакам-характерникам молва приписывала способность творить иррациональное, например, «наводить манну» на противников, заставлять их видеть нереальные образы. Утверждается, что в истории противостояния запорожцев и поляков были зафиксированы такие случаи: гонятся ляхи за запорожцами и тем негде спрятаться, тогда казаки-характерники ставят среди поля копья по кругу и входят в особое психоэнергетическое состояние. Ляхи видят среди поля дубовую рощу… И проходят мимо.
Казаки поступали так и при необходимости защитить себя на отдыхе. Лагерь окружался характерником копьями, и противник при приближении принимал их за заросли камыша.
Характерники якобы умели изготовлять «крики»: брали камыши, окунали их в воду и воск, затем кричали на них. Воск каким-то «волшебным способом» запечатлевал крик. Такие заговорённые камыши разбрасывали по степи. Наступит на них в сумерках или рано утром вражеский конь, и раздастся крик – казак на сторожевом посту предупреждён о приближении неприятеля. Рассказывали ещё, что казак-характерник Иван Богун провёл ночью своё войско через польский лагерь так, что ни одна вражеская собака не залаяла... В 1775 году, когда посланные Екатериной II войска подошли к Запорожской Сечи для её разрушения и захвата архива, часть казаков, возглавляемая характерниками, убежала за Дунай в Турцию, где основала Задунайскую Сечь (на территории современной Румынии).
Интересующиеся отечественной историей могут найти на эту тему много интересных фактов в интернет-пространстве, мы же ограничимся статьёй украинского исследователя Романа Мискина на сайте «Казачий стан» (http://cossackstan.ru).
* * *
– Да что ж это за характерник, дедушка?
– Характерник бывал человек очень разумный и знал всякую всячину; его и пуля не брала, и сабля не рубила; у него на всё было средствие и способ, на всё хорошее слово и польза. Характерники знали все броды, все плавы по Днепру и другим речкам; характерник из воды выводил сухого и из огня мокрого, у них была лыцарская совесть и добродушие... Вот что были характерники.
Писатель Евгений Гребёнка.
Роман «Чайковский», 1843 г.
Удивителен и загадочен мир народных преданий и легенд, донесших до нас образы событий времён стародревних. Отгремели звенящие битвы, отшумели людные походы, ушли на веки вечные герои тех лет, сгинули бесследно в толще столетий. Но память народная бережно хранит деяния их, порою причудливо приукрашенные сказочным вымыслом, и предания эти, переходя от отца к сыну, из уст в уста, и образуют ту непрерывную живую нить, что зовётся наследием духовным. Прерви эту нить – и отсечёшь ствол от корней, и зачахнет, истает даже самое сильное древо. Возобнови её – и вновь полнокровной могучей кроной зашумит оно, гордо вздымаясь ввысь.
Так и казачество – нет уж больше ни грозных днепровских порогов, ни буйной волелюбной Сечи, а над славным Великим Лугом плещутся нынче волны Каховского моря. Но не умерла, не пропала память о Запорожье, сохранила для нас волшебные старинные сказания про загадочных характерников, этих умудрённых ратной жизнью чудесников и лукавых лыцарей-чародеев, коих ни пуля не брала, ни сабля не рубила. Говаривали старые сечевые деды, будто эти бессмертники могут на людей туман насылать и сон навевать, в хортов (борзых. – Ред.) оборачиваться, в речки переливаться, на двенадцати языках сердито разговаривать, из воды сухими, а из огня мокрыми выходить и заранее ведать тайные вражьи замыслы. А потому и стояли веками на страже мира православного эти воины-знахари, защищали грудью своей от всякой напасти чужедальней и нечисти басурманской святые днепровские берега.
Большинство преданий и легенд про характерников были записаны на Украине только в XIX веке, однако первые упоминания о них уже встречаются в летописях, относящихся ко второй половине XVI века. Польский историк Папроцкий, описывая неудачный поход гетмана Самуила Зборовского в Молдавию в 1583 году, приводит следующие сведения.
Возле турецкой крепости Аслам-города в понизовье Днепра во время переговоров с высланной делегацией один из казаков не удержался и выстрелил в татарина. Зборовский так был возмущен этим, что хотел было казнить виновного, но этому воспротивилось всё войско, защищая своего товарища, который дорог ему был тем, что считался «характерником», умевшим заговаривать вражеские пули и делать их безвредными как для себя лично, так и для отряда, в котором он находился.
Однако ещё раньше Мартин Бельский, описывая в своей «Хронике» битву Ивана Подковы с молдавским господарем Петром под Яссами в 1577 году, упоминает, что будто бы среди запорожцев был казак, который заговаривал ружейные пули. Остаётся лишь гадать, был ли это один и тот же человек, или же исторические сообщения относятся к разным лицам, но достоверно известно одно – традиция характерничества проявляет себя уже на самом раннем этапе запорожской истории и корнями своими уходит в седую древность.
Само это слово «характерник» (от греческого character – отличительная черта) обозначает человека, наделённого необычными, сверхъестественными способностями и в силу этого уже резко выделяющегося в казачьей среде. Хотя часто бывало и наоборот – народная молва считала характерником личность сильную, неординарную и приписывала ей чудесные качества. Так произошло со знаменитым кошевым Иваном Сирком, полковником Семёном Палием, сотником, а позднее наказным атаманом черноморцев Захарием Чепигой.
В то же время предания донесли до нас имена характерников, совсем не упоминавшихся в исторических документах, но имевших, видимо, вполне реальных живых прототипов. Таких казаков-чародеев нередко именовали также галдовниками (от украинского галдовать – колдовать) и заморочниками, потому как умели они напускать морок (туман, сон), а иногда просто называли знахарями и колдунами.
Самой яркой и необычной чертой характерников была их неуязвимость для пуль и сабель – именно благодаря этому волшебному свойству запорожские чародеи и попали в поле зрения упоминавшихся уже польских историков. Верования эти были настолько крепки, что даже спустя три столетия всё ещё ходили среди украинских поселян и были записаны многими исследователями, например Д.И. Яворницким в его сборнике «Запорожье в остатках старины и преданиях народа» (1888 г.).
В народном воображении издревле бытовала вера в то, что заговорным молитвенным словом можно отвадить любую беду, в том числе и ратную. К сожалению, текстов исконно запорожских «характерств», или «замолвлений», до нас не дошло, но представление о них можно получить из книги И. Сахарова «Сказания русского народа» (1849 г.).
Во многих воинских заговорах обращаются к мужу каменному или девице красной, что ратным делом красуются и заповедывают, чтобы пули были не в пули, стрелы не в стрелы, и шли бы они во чисто поле, в мать-сыру землю, и чтобы ножи булатные, сабли вострые, пищали, топоры и бердыши были смирными и вреда бы не причиняли. Выказывались пожелания, чтобы тело было крепче белого камня, а платье крепче панциря и кольчуги и чтоб от каменной одежды той и пуля, и сабля отскакивали бы, как молот от наковальни, чтоб железо и сталь вертелись бы кругом, как у мельницы жернова, но тела не трогали. Эти и подобные тексты словесной магии были хорошо известны именно в казачьей среде с её воинским укладом жизни и ещё довольно часто встречались в XX веке у донских и кубанских казаков.
Характерникам же приписывалось умение наводить морок, или «омману», на врага колдовскими чарами. В своей книге «Народная память о Запорожье. Предания и рассказы, собранные в Екатеринославщине в 1875–1905 гг.» Я.П. Новицкий приводит легенду о битве турок с русским войском, на помощь которому приходит запорожский галдовник: турки порубили друг друга.
Согласно многочисленным преданиям характерники могли навевать и различные видения.
Такие сказочные предания о характерниках были очень популярны в народной среде, особенно часто встречающийся мотив о том, как хитрый запорожец отводит врагам очи и они не могут его ни связать, ни заковать в цепи. Подобный сюжет появляется и на страницах романа «Чорна рада» Пантелеймона Кулиша, известного писателя и этнографа.
Следующей удивительной особенностью характерников была их способность к оборотничеству. Вообще же «ликантропия» (превращение людей в волков) в славянских землях имеет корни глубокие. Самые ранние сведения о ней сохранились у Геродота (V век до н.э.) в его знаменитой «Истории», где в книге четвёртой «Мельпомена» описываются нравы скифского народа НЕВРОВ, могущих оборачиваться в волков. Рассказ Геродота более чем через два тысячелетия смыкается с многочисленными этнографическими данными о волколаках, верования в которых были живы на Украине до самого недавнего времени. Вообще же культ волка у индоевропейских народов очень древний и сложный и напрямую связан с воинскими функциями. Покровителем волков у славян считался святой Егорий (Георгий, Григорий), заменивший собою в божественном пантеоне Перуна. В языческие времена образ громовержца представляли в сопровождении двух волков, считавшихся его хортами (псами). И ведь именно о превращении в хорта свидетельствуют легенды о кошевом Сирке.
Интересно, что от слова «хорт» происходит и название запорожской колыбели – острова Хортицы, который ещё в более древние времена назывался островом святого Георгия. Именно к этому острову, по сообщению «Повести временных лет», прибило идол Перуна после его низвержения в Киеве.
В волка умели превращаться, как говорит «Слово о полку Игореве», и некоторые древнерусские князья – и не только Всеслав Полоцкий, но и сам князь Игорь при бегстве из половецкого плена.
Так что совсем не случайно запорожское казачество появилось именно на Хортице, этой дохристианской святыни, дающей нам ключ к разгадке многих тайн характерников.
С культом волка, по всей видимости, связано и умение галдовников с помощью особых верцадел (зеркал) видеть за несколько вёрст вокруг себя и знать вражьи замыслы. В украинском языке бирюка, волка-одиночку, называют ещё вовкун или «вiщун», приписывая ему ведовские свойства. А от ведуна до знахаря, как говорится, один шаг.
И действительно, в образе характерников мы найдём немало черт, роднящих их со знахарями-шептунами, и прежде всего это касается различных «замолвлений» не только от пули и сабли, но и от опоя коня, укушения змеи, кровотечения из раны.
И если воинские заговоры довольно широко бытовали среди казачества, особенно в кругу пластунов, то лечебные молитвы были уделом немногих. Такими казачьими медиками у запорожцев и черноморцев большею частью были кашевары. Вот что пишет о них С.Н. Сергеев-Ценский: «Это были вообще серьёзного склада люди, дававшие обет безбрачия и строго державшие этот обет, почитавшие свое кашеварство настолько святым занятием, что не давали казакам даже уголька из костра запалить люльку, когда варился борщ. Костру, впрочем, они придавали и лекарственное значение и неизменно зажигали его тогда, когда оказывался среди казаков раненный черкесской пулей или шашкой».
Процесс приготовления пищи в украинских верованиях всегда считался занятием мистическим, сопровождаемым заговорами – его предваряло разжигание «ватры» (живого огня) и взятие из колодца «непочатой» воды, да и сама каша часто была пищей ритуальной, стоит вспомнить хотя бы рождественское сочиво или поминальную кутью. Так что знахарство и кашеварство часто переплетались между собою в народном представлении.
Со знахарями роднит характерников и знание всевозможного чародейного зелья – разрыв-травы для снятия цепей и отпирания замков, нечуй-травы для нахождения кладов, чаклун-травы (т.е. колдовской травы) для неуязвимости в бою. Галдовники, так же как и знахари, были непримиримы в борьбе со всякой нечистью и чертовщиной и даже изгнали всех ведьм с запорожских земель.
Эти общие волшебные свойства в конце концов переплелись между собою и нередко на Слобожанщине обыкновенного знахаря называли «характерником», а бабку-шептуху «характерницей». Но при всей общности черт разница между характерниками и знахарями-кашеварами довольно велика и не стоит эти понятия смешивать.
Среди многочисленных преданий о галдовниках особо выделяются сказания о кошевом Иване Сирке, личности действительно колоссальной в истории XVII века. И друзья, и недруги одинаково отзывались о нём как о человеке замечательных военных дарований, и именно при нем Запорожская Сечь достигла апогея своего могущества.
Рассказывали, будто Сирка сабля не могла взять и он бывало подставлял своему джуре (слуге) под удар руку, но на ней оставался лишь синий след. Сказания о магической силе Сирковой руки были очень популярны, и в одном предании он назван даже Сирентием Праворучником.
СПРАВКА. Иван Дмитриевич Сирко родился около 1610 года. Умер в 1680 году. Кошевой атаман Запорожской Сечи в течение 12 лет (с 1663 года). За период пребывания в должности атамана провёл 54 сражения, при этом ни разу не оказался побеждённым. По преданию, в 1812 году казаки три раза обнесли руку Ивана Сирко вокруг занятой французами Москвы, и судьба Великой армии была решена. Турки называли его Урус-Шайтаном.
После смерти своего кошевого запорожцы, по преданию, отрезали правую руку его и с ней везде ходили на войну, а в случае беды выставляли её вперед, говоря: «Стой, душа и рука Сирка с нами!» Лишь после разрушения Запорожья казаки схоронили руку его, но не схоронили они с ней души его: он вовсе не умер, он жив до сих пор, он и теперь воюет где-то с врагами казачьей вольности.
Известны в преданиях и другие исторические личности, такие как Семен Палий, Григорий Сагайдачный, батько Харко (Захарий Чепига), казак Кравчина – все они также считались характерниками. Легенды донесли до нас и весьма колоритные образы последних запорожских галдовников, доживавших свой век уже после разрушения Сечи на хуторах и пасеках, где они «плодили пчелу». Среди них казак Джереливский, который сам ковал и заговаривал ружья, запорожцы Канциберы, заколдовавшие свои деньги и спрятавшие их в земле, старые сечевые деды Пластун, Усатый и Довгый. После смерти этих казацких чародеев люди долго не осмеливались селиться в тех урочищах, поскольку верили, будто нечистый там выл, кричал и хохотал на всю плавню.
Вообще же чего только не рассказывали в народе про запорожских галдовников! Говорили, что они могут нарисовать на стене лодку и уплыть на ней, нырнуть в кухоль воды и вынырнуть где-нибудь в море, бросить бурку на воду и на ней переправиться через реку, словно на плоту. Все эти сказочные свойства в конце концов и вовсе заслонили собою настоящий облик запорожского казака, и он в глазах обывателя приобрёл ореол таинственности и загадочности. Однако истинной подоплёкой всех этих разговоров были вполне реальные недюжинная казацкая смекалка и неподдельная любовь к родной земле.
Первоисточник http://www.redstar.ru
